О нас пишут

Есть актеры громогласные, темпераментные; их, что называется, видно издали. А есть сдержанные, вроде неброской внешности, но когда они на сцене, то моментально приковывают к себе внимание. Есть врожденная органичность: ее невозможно в себе выработать, она дается от природы. Все это приложимо к актеру Иванкову.

В давнем спектакле «Рядовые» по пьесе А. Дударева он играл Дервоеда – солдата, на глазах которого фашисты убили его жену и сына, а он не мог вмешаться, ибо на нем воинский долг лежал: он нес в штаб разведданные. Александр Иванович передавал это горе своего героя по-мужски строго, но в зале все видели его внутреннюю муку. Он поступил, как должен был поступить, и все же теперь простить себя не мог. Его монолог-исповедь, без сомнения, требовал не только профессионального мастерства, но и огромных душевных сил.

«С лицом положительного героя» Иванкову, наверное, совсем легко было играть Николая Михайловича Чмутина в спектакле по пьесе А. Галина «Ретро». Вполне приняв тот образ жизни, который ему в солидных годах выпал: в семье дочери, сытый, ухоженный – чего еще желать! – он вдруг почувствовал, что перед ним открываются неожиданные горизонты. Он не доживает вовсе, а имеет золотой шанс прожить новый этап жизни, потому что с ним хотят связать свою судьбу три прекрасные женщины. Как он преображается, буквально сбрасывая груз прожитых лет, вводя в ступор жену с зятем и радуя публику примером молодой энергии и заводного характера, который, казалось бы, давно смирён…

Умение вызывать сочувствие у зрителей рождается от способности быть неопровержимо искренним на сцене. Тут у Александра Ивановича нет равных. Уж на что смешон подавшийся в женихи почтенных лет мясник Лейзер-Волф, а ведь жаль его по-человечески, когда воплощает актер эту трагикомическую фигуру в спектакле «Поминальная молитва» Г. Горина по повести Шолом-Алейхема.

Амплуа у артиста – обстоятельство суровое, и оно у Александра Ивановича вполне очевидное. И все-таки, к чести некоторых постановщиков, ему давали роли поперек этого вроде бы непреодолимого амплуа. Он сыграл английского аристократа Пикеринга в «Пигмалионе» по пьесе Б. Шоу. Правда, его природная мягкость, деликатность и спокойный нрав тут были очень кстати. В отличие от взрывного Хиггинса, его друг был воплощением всех приличий и проявлял расположенность ко всем людям без разбора. Разболтанная девчонка Элиза задолго до того, как ей привили пристойные манеры, все равно для полковника Пикеринга была «мисс Дулиттл». Именно он своим примером в большей степени, чем Хиггинс, воспитал в ней лучшие черты, и она признала это.

Раздвигая возможности амплуа, актер сыграл отца Терентия Константинова в спектакле по пьесе А. Арбузова «Жестокие игры». Когда человек осознает свои грехи и пытается, пусть с опозданием, но очиститься, его уже не судишь так строго. А в «Волках и овцах» по А.Н. Островскому Александр Иванович предстал перед публикой в образе чистейшего ловкача и плута Чугунова. Этот малоприятный тип пытался служить двум господам, соблюсти, по его понятиям, меру, а потому искренне полагал, что должен числиться не в стае волков, а среди безобидных голубей.

Из четырех бенефисных ролей состоит спектакль по пьесе Р. Харвуда «Квартет», и одна из них досталась Иванкову. Она тоже на особый манер: самолюбивый и капризный Рэджи, любимец женщин, встречает в доме престарелых, где четверо бывших оперных звезд оказались волею судьбы, ту, которую любил всегда. Он открывает вечер, который станет апофеозом жизни этой замечательной четверки – они споют, как прежде, квартет из «Риголетто». Ему же принадлежит важная фраза: «Что толку, если искусство умно, оригинально, стильно, когда оно не волнует?»

Особое волнение, я не сомневаюсь, предстоит зрителям, которые придут на бенефис Александра Ивановича Иванкова через несколько дней. Однако будет это не «Квартет», а чеховский «Вишневый сад». Актер уже играл слугу Карпа, который ничуть не глупее своих хозяев (в «Лесе» А.Н. Островского). А теперь он выйдет в роли Фирса – слуги, который куда яснее господ понимает, что происходит в имении Раневской. Призрачный сад, явленный на сцене, уже на звание самого прекрасного места в округе никак претендовать не может. Таким его помнит только Фирс, когда в нем «богато вишни было». Все про своих господ понимал старый слуга, беззлобно и точно именовал недотепами и не роптал на судьбу: лег в запертом доме на лавку и приготовился к неизбежному…

Артисты – удивительное племя. Когда они выходят на сцену, у них ничего не болит, что бы с ними не происходило за минуту до этого. И возраст для них, судя по всему, – обстоятельство довольно условное. И как не поверить словам Рэджи из «Квартета»: «…скоро мы будем молоды опять…»

Людмила Фрейдлин